Мой адрес — Советский Союз!
Ирина Шачнева всегда любила классику, но закончила школу с единственным желанием — петь «Битлз». После восьмого класса стала поступать в училище Ипполитова-Иванова, сдала уже все экзамены, но забрала документы — не понравились будущие сокурсники. Никакого интереса к битлам, а также к «Роллинг Стоунз», «Дип Перпл» и Арете Франклин они не проявляли, чем оскорбляли лучшие чувства абитуриентки Шачневой. Ира вернулась в школу, а на будущий год по наущению столь же подкованной музыкально подруги поступила в Гнесинку. С того момента и начались в ее жизни ночные концерты в МГУ, музыкальные сейшны после многочасовых занятий и охота за модными и драгоценными тогда записями, которая порой превращалась в авантюрное приключение.
— Я могла за одной-единственной песней тащиться через весь город с магнитофоном «Комета», который весил ужасное количество килограммов. — Шачнева разводит руками, показывая габариты этой «Кометы». — Мне мама давала на еду 30 рублей в месяц, а диск-гигант «Битлз» стоил тогда 40. Десять рублей у кого-нибудь занимались, и что потом целый месяц есть — было наплевать.
В ВИА, который в 1971 году надумал собрать никому еще не известный выпускник консерватории Юрий Маликов, Шачнева попала с легкой руки Вячеслава Добрынина. Свой первый день в будущих «Самоцветах» она помнит с точностью до реплик и жестов, но особенно то, как сильно пахло тогда кожей. Будущий ВИА репетировал в клубе рядом с кожевенным заводом.
— Мы все были крутые! О! Считали, что надо петь как минимум битлов и притом на английском. Но Маликов — у него нюх был на шлягеры, как мы потом поняли! — носил нам какие-то непонятные песенки. А мы… Фу, «Тундра»! Фу, «Добрые приметы»! Долго себя ломали. С «Тундрой» мы первый раз появились на радио в передаче «С добрым утром». Под нее вся страна завтракала. Я даже могу назвать день, когда это случилось — 31 августа 1971 года. Помню, все мои родные — мама, сестра — собрались перед трехпрограммником и слушали открыв рты. Я вообще стояла посреди кухни как столб, в шоковом состоянии.
«Самоцветы» были уже знаменитыми, а Шачнева все еще покрывалась от волнения сыпью перед каждым концертом. Губы от страха делались каменными, и их нужно было раздирать руками. Так она в сыпи и столбняке и спела «Мой адрес — Советский Союз», «Там, за облаками», «Не надо печалиться». Только о том, что все эти песни пела именно Шачнева, мало кто помнит. Она давно смирилась, потому что винить в этом ей некого, кроме себя самой.
Не повторяется такое никогда
— Очень часто меня узнают, но думают, что я — Лена Преснякова. Спрашивают: как дела у Володи? Но Лена не была Пресняковой, когда работала в «Самоцветах». Ее фамилию, как и мою, никто не знал.
Елена Кобзева (девичья фамилия Пресняковой) появилась в «Самоцветах» в 1975 году, когда все прежние его участники, в том числе и Ирина Шачнева, разом порвали с Юрием Маликовым все связи. От группы тогда осталось в буквальном смысле одно название.
— Глупость — вот что это было! Если бы можно было заново жизнь прожить, я бы это исправила. Но ничего уже не изменишь… Ерунда какая-то! Валя Дьяконов (еще один вокалист «Самоцветов». — Авт.) опоздал на концерт, Маликов его отчитал, кто-то влез между ними… Я к этой ссоре совершенно не была причастна. Маликов мне потом говорил: «А ты-то чего уходишь? Оставайся!» Но я не могла — раз все идут, то и мне надо. Думала, буду предательницей выглядеть, если останусь.
Маликов сумел собрать новую команду за 20 дней. Прежние «Самоцветы» назвались ВИА «Пламя». Но вот ведь парадокс: ни маликовская группа, ни «Пламя» с его знаменитыми «Снег кружится», «Идет солдат по городу» не смогли больше подняться на ту высоту, на какой держались прежние «Самоцветы». Шачнева не может понять, почему: если ее группа работала теперь без Маликова, то из «Самоцветов»-то он никуда не делся — и команду себе набрал отличную, и хиты старые у него уже были, имя, популярность, положение. К середине семидесятых «Самоцветы» приносили Москонцерту такой доход, что даже худсоветы, по определению ненавидевшие человека с гитарой, вынуждены были прикусывать языки.
Именно Шачнева в «Самоцветах» впервые вышла на сцену в брюках и с распущенными белыми волосами. До нее были балахоны и хвостики.
— Я всю жизнь в джинсах и с такой прической! Сейчас вроде бы возраст уже не тот, но мне все говорят, что я в таком виде и умереть должна. Однажды нам к какой-то передаче шили костюмы, и я на свой страх и риск заказала себе брюки. Потом пришла так на съемку и говорю Марку Фрадкину: «Марк Григорьевич, ну какой тут может быть хвостик?!» Он на меня посмотрел скептически и махнул рукой: «Ладно! Пойдешь так, без хвостика!» Это был такой прорыв! Как когда Гагарин в космос полетел!
Постепенно с «Самоцветами» стали считаться — их песни пела вся страна. И даже начали выпускать в капстраны — сначала в Латинскую Америку, потом замаячила еще одна поездка. Куда, Шачнева не помнит, потому что на этом месте ее история «Самоцветов» обрывается.
Все, что в жизни есть у меня
ВИА «Пламя» не стало в начале 90-х — он распался сам собой, как никому не нужная компания. После этого Шачнева осталась совсем одна.
— Вы не поверите, но телефон в моей квартире не звонил иногда месяцами.
Чтобы не сорваться от тоски в крайности, Ира бралась за все, что ей только предлагали. На ее языке это называется «зарабатывать на хлеб» — унизительная для артиста деятельность, без которой, однако же, не прожить.
— У нас же фактически ничего не было, не накопилось. Жизнь проходила в поездках и гостиницах. Но я все равно чувствовала себя спокойно и комфортно, потому что всегда была одна среди парней — они меня берегли. Правда, меня постоянно пытались кому-то в жены навязать — как с кем спою, так сразу жена. Вечно была чьей-то женой! Помню, я даже спрашивала: «А с чего вы решили, что я жена Дьяконова или Малежика?» А потому, говорят, что вы друг другу в глаза с такой любовью смотрите!.. О, думаю, вот оно! Значит, мы все делаем правильно!
Настоящий муж Ирины Алексей был с ней в «Самоцветах» с первого дня до последнего — сначала ездил как звукорежиссер, потом играл на бас-гитаре. Он перебрался за всеми в «Пламя» и проработал там почти 10 лет вместе с бывшей уже женой и ее вторым мужем. А потом ушел своей дорогой. Когда Шачнева овдовела и осталась без работы, только редкие верные друзья звонили ей и спрашивали: «Ты там жива?»
Она была жива, хоть это и стоило ей немалых сил. Каждый день в любую погоду и в любом состоянии одевалась и выходила на улицу, даже если идти ей было некуда. Просто ходила бодрым шагом — чтоб, как поет Пугачева, «никто и не подумал». Но все равно возвращалась в пустую квартиру к скупому на звонки телефону.
Детей у нее нет и никогда не было. Тому в жизни женщины есть множество причин, о которых редко хотят упоминать вслух, но все они — не про Шачневу.
— Я просто не успела с детьми, — говорит она. — Сначала как-то не думала об этом, все пела, пела, а потом умер муж. Не успела…
Юрий Федорович Маликов, затеяв в 1995 году юбилей «Самоцветов» и возродив их, спас как минимум одного человека. И теперь в жизни Ирины Шачневой есть то, что всегда было для нее главным — музыка.
Ирина Липовец, Журнал «Пульс».
